Первый наряд в карауле
Одним из нарядов, в которые заступал наш батальон Связи, было несение службы на гарнизонной гауптвахте, проще говоря, караульный наряд. Прошедшие специальную подготовку солдаты, допускались в наряде к боевому оружию, применение которого регламентировалось уставом караульной и гарнизонной службы. Чтобы попасть в ряды караульных, необходимо было сдать экзамен на знание страниц устава, а также уметь разбирать и собирать свой автомат. И если второе должен был уметь делать каждый солдат, то первое было не самым простым. Помимо всего, кандидатов в караульные подавали сержанты, уже знавшие своих солдат, и уверенные в их адекватности. Ведь не очень хочется поручаться за человека, который может с автоматом взять, да убежать куда-нибудь.
Однажды, в конце первого месяца службы, я узнал, что сержанты моего взвода подали список потенциальных караульных вместе с моей фамилией. Тут же я был поставлен перед фактом, что мне предстоит не просто увидеть обложку караульного устава, но и выучить из него самые важные для начинающего караульного главы. Всех, попавших со мной в список, сводили на экскурсию на гарнизонную гауптвахту, и назначили еженедельные занятия. Уже через две недели мы все знали основные обязанности часового: «бдительно охранять и стойко оборонять свой пост». Именно с этих слов мы начинали потом много раз ответы на разводах суточного наряда.
Нашу группу потенциальных часовых свозили на отдельное занятие по стрельбам, на котором позволили потратить в два раза больше патронов, чем на обычных занятиях по огневой подготовке. И примерно в конце второго месяца службы нам всем предстояли экзамены. У всей нашей группы было большое желание попасть поскорее в наряд по караулу. Рассказы наших сторожилов о данном наряде были в основном положительные: питание там намного лучше, чем в столовой; там есть телевизор, который можно смотреть в личное время; там нормальный туалет, не то, что в казарме; и многое другое. Были конечно и отрицательные отзывы, но они есть в каждом наряде.
И вот, в один из морозных вечеров, когда прошло уже около двух недель после моего пребывания в санчасти, я узнал, что на следующий день мне предстоит заступить в караул. Несколько курсантов из нашей роты были уже приняты в караульные, и всем предстояло впервые ощутить стены гауптвахты изнутри. Были выбраны первые два курсанта, в том числе и я, которым предстояло заступить в качестве выводных. В отличии от часового, выводному не нужно охранять арестованных непосредственно возле камер. Но в хорошую погоду, когда «клиенты» гауптвахты выходят погулять на плац, выводным нужно находиться на вышке. То есть уровень сложности и ответственности меньше, чем у часовых, поэтому все новички начинают именно с этой роли в наряде на гауптвахте.
— Те, кто вечером заступает в караул, могут поспать перед разводом суточного наряда, но при условии, что выучен устав, — ко мне и второму курсанту, заступающему в первый раз со мной в караул, обратился сержант. В отличии от всех остальных нарядов, караульным разрешалось поспать во время подготовки к наряду. Но в тот раз нам поспать всё-таки не получилось, мы пошли в каральный класс, чтобы лишний раз поучить устав. Рассказы старожилов о военном коменданте нас немного пугали. Нам рассказывали страшные истории о том, что караульных, которые не смогли ответить на вопросы полковника, отправляли сразу в камеру к арестованным.
Через 1,5 часа, получив автоматы и штык-ножи в оружейной комнате, мы стояли на плацу. В отличии от остальных нарядов, заступающие в караул находились в самом первом ряду, являясь самыми заметными фигурами для всех начальников дивизии. Лейтенант из нашей роты заступал вместе с нами в качестве начальника караула. Мы, пятеро караульных, находились рядом с ним.
Внезапно, когда развод уже подходил к концу, к нам подошёл военный комендант. Вид полковника уже приводил в оцепенение, и нам было страшно подумать, что с ним придётся вести беседу.
— Помощник начальника караула старший сержант Кузнецов, — услышал я голос своего сержанта справа от меня. К нему подошёл военный комендант, что означало немедленное представление заступающего в наряд. Полковник задал сержанту небольшой вопрос, и, услышав нужный ответ, сделал шаг в сторону. Тут я увидел его лицо напротив себя.
— Выводной курсант Телицын, — быстро выкрикнул я, прижав посильнее руки к своему телу. Тут же почувствовал, как мороз начинает пробираться за воротник.
— Когда часовой должен применять оружие без предупреждения? — задал мне неожиданный для меня вопрос полковник.
— Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае явного нападения на него или на охраняемый им объект, — ответил я.
— Что должен делать часовой при приближении посторонних лиц, — тут я же услышал второй вопрос.
— Всех лиц, приближающихся к посту, — тут я понял, что не могу вспомнить часть слов, и, пропустив целый кусок, продолжил, — часовой останавливает окриком «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)».
— Не правильно, — тут полковник посмотрел на сержанта, — что же это сержант получается, не знает твой выводной устав, после ужина зайду в караульное помещение, проследи, чтобы всё выучил.
Сержант ответил «Так точно», и я увидел карем глаза его недовольный взгляд.
Военный комендант продолжил свои опросы. Второй курсант, заступающий как и я впервые, ответил на два вопроса верно, чем немного поднял настроение полковнику.
Когда развод подошёл к концу, мы направились обратно в роту, чтобы получить для нашего наряда ящик с патронами. Ящик взял я вместе со вторым выводным, и через пятнадцать минут наша команда из семи человек вошла на территорию караульного городка. Здесь располагалась площадка для тренировок, а также место для зарядки и разрядки боевых патронов. Начальник караула приказал распределиться по площадке, и сержант показал основные упражнения, которые нам необходимо было выполнить. В одном из упражнений, которое досталось мне в первую очередь, нужно было делать выпад вперёд вместе с автоматом, направляя штык-нож, прикреплённый к оружию, в сторону визуального противника. Остальные делали подобные выпады с автоматом, представляя себе, что противник нападает сзади и сбоку. За нашими действиями следил помощник начальника караула, делая важные замечания.
Закончив упражнения, мы подошли к месту зарядки боеприпасов. Начальник караула дал нам приказ: «Смена, справа по одному — Заряжай!». Каждому из нас было выделено по шестьдесят боевых патронов, которые мы распределили по магазинам для автомата Калашникова. Это было не просто делать, так как на улице стоял мороз, а в руковицах с патронами справиться было нереально. Все два магазина были аккуратно вставлены каждым из нас в сумку для магазинов, висевшую на ремне. Все мы знали главное правило, что досылать патрон в патронник можно только в крайнем случае. А прикреплять магазин с боевыми патронами к автомату предстоит только во время заступления на пост.
Вооружившись, и взяв с собой пустой ящик для патронов, мы направились в караульное помещение. За время, проведённое на улице, у меня сильно замёрзли руки, и мне хотелось побыстрее оказаться в тепле. После входа в здание гауптвахты нам предстояло пройти мимо дежурного по комендатуре, а также мимо кабинета военного коменданта. Как только мы закрыли за собой двери, перед нами предстал тот самый полковник, которому я не смог правильно ответить на вопрос на разводе.
— Лейтенант, — обратился военный комендант к нашему начальнику караула, — пусть ко мне зайдут выводные, покажут, как автоматы почищены, — после этих слов он зашёл к себе.
— Выводные, — обратился к нам лейтенант, — вы автоматы чистили?
— Так точно, — ответили мы. Я правда подумал про себя, что до конца не уверен в его чистоте.
Мы зашли в кабинет военного коменданта, где помимо него находился ещё один офицер — начальник гауптвахты. Полковник приказал разобрать автоматы, чтобы он мог лично убедиться в чистоте оружия. Мой напарник быстро снял автомат и приступил к процедуре разборки. Я же, сняв автомат и приложив к нему руку, почувствовал холод от цевья оружия, и мои и до того замёрзшие руки начали дрожать. Я увидел рассерженный взгляд военного коменданта, и тут же ко мне в голову пришла мысли о том, что некоторые караульные оказывались в камерах гауптвахты. Тут мне на помощь пришёл второй офицер.
— Ну что ты, никогда автомат чтоль не разбирал? — начальник гауптвахты помог мне сдвинуть нужные механизмы, и дальше я смог доделать всю нужную процедуру.
Полковник убедился, что автоматы чистые, и приказал нам собрать их обратно и идти заступать в наряд.
— Рядовой, — военный комендант словно ждал момент обратиться снова ко мне, — а ты устав учи, после ужина зайду спрошу.
— Так точно, — ответил я, снова почуствовав волнение, которое уже начинало проходить.
Когда мы вернулись в коридор, там нас ждал только начальник караула, сержант вместе с заступающими на пост часовыми, уже принимал наряд. Но, учитывая, что в основном за территорию караульного помещения отвечают именно выводные, нам нужно было поторопиться. Войдя в караульное помещение мы сдали свои автоматы и сумки с патронами в пирамиду для оружия. Я нашёл курсанта, который был таким же выводным, как и я, и отвечал за коридор с туалетом. Именно эти территории попадали в мою юрисдикцию на ближайшие сутки. Я проверил каждый угол, провёл пальцами в недоступных для глаза местах в поисках пыли, и проверил наличие инвентаря согласно описи. В туалете я проверил, что вода в толчке спускается, и ничто нигде не протекает.
— А что песка так мало? — я обратился с рядовому, у которого принимал наряд. Мы стояли возле уголка противопожарной безопасности. Возле огнетушителя находилось ведро с песком.
— Тут всегда столько песка было, — я то что сделаю?
— Ладно, — ответил я, — вроде всё чисто. Я нашёл начальника караула и доложил, что принимаю территорию. Второй выводной из нашего наряда в этот момент принимал кухню и второй коридор. Помимо этого, в караульном помещении также находилась комната отдыха, в которой стояли две койки, а также комната начальника караула. Последняя находилась сразу при входе в караульное помещение, и здесь располагались телефоны и койка для отдыха офицеров. Все эти комнаты нам уже приходилось видеть во время экскурсии, которую проводили для нас во время обучения.
В караульное помещение нельзя было войти просто так. Дверь была всегда закрыта на замок. И каждый входивший с внешней стороны должен был воспользоваться звонком. После этого, несущий бодроствование, обязан был кричать «Дверь», и по возможности идти эту дверь открывать. На висевшем возле входа мониторе было видно, кто желает войти внутрь. Благодаря тому, что каждый раз кто-то кричал слово «Дверь», все могли быстро привести себя в порядок, а зачастую пробудиться от нелегального сна. Ведь спать в карауле можно только в отведённое для этого время.
У часовых был простой график. Два часа нужно было стоять на посту, докладывая через каждые пятнадцать минут начальнику караула об обстановке. После этого, два часа нужно было бодроствовать: смотреть телевизор, принимать пищу, учить устав. В караульном помещении также были шашки, в которые лично я ни разу не сыграл. После бодроствования каждый часовой ложился на два часа спать. И каждый раз сладкий сон прерывался быстрой подготовкой к заступлению на пост, и собственно очередным входом в роль часового.
Выводные же спали только ночью, днём убирая территорию, обеспечивая продовольствием весь наряд и патрулируя при необходимости на вышке возле плаца для арестованных.
Когда предыдущий наряд ушёл, нам со вторым выводным предстояло идти в столовую за едой. Взяв два больших армейских термоса вы вышли за территорию военной комендатуры. Путь до столовой был простым, а вот обратно пришлось вспомнить о наличии физической силы. В термосы аккуратно были распределены второе и чай. В отдельной сумке мы несли хлеб.
— Завтра на обед придётся три термоса тащить, — сказал мне улыбнувшись второй выводной.
— Хорошо, что нас только семь человек, а арестованных всего трое, — ответил я, повторяя в этот момент в голове слова из устава. Мы несли еду не только для себя, те, кого мы охраняли зависели в вопросе питания также от нас.
Вернувшись в караульное помещение, второй выводной подготовил для всех места для ужина, после чего все бодрствующие поспешили подкрепиться. Я, также с удовольствием приняв долю своего ужина, отправился учить устав. Второй выводной вместе с начальником караула отправились на второй этаж, чтобы организовать питание арестованных.
— Учи лучше, — обратился ко мне сержант, — а то из-за тебя ещё и мне от коменданта достанется.
Я повторял статью за статьёй, иногда подходя к сержанту, чтобы он проверил мои знания и задал какие-нибудь каверзные вопросы. И в какой-то момент мне казалось, что я уже перегорел, как на экзамене в институте. Словно снова забуду всё, и не смогу ответить на простой вопрос. Время шло, поменялось двое часовых, а полковник всё не появлялся. Так пришло время моего отбоя, чем я и воспользовался, погрузившись в сон.
Койки в караульном помещении все были твёрдые. То есть это не какие-то кровати с мягкими пружинами, матрасами и тёплыми одеялами. Спать нужно было прямо в одежде, и практически всё время на спине. Я заснул кое-как, и в этот самый момент я услышал сигнал боевой тревоги. Так наш начальник караула решил проверить нашу боевую готовность.
Теоретически мы знали, что нужно делать при тревоге. Я, вместе с часовым, отдыхавшем на втором койке, вскочил и побежал к пирамиде с оружием. Там уже находился наш начальник караула, командами ускоряя наши вялые ноги. Схватив свой автомат, я побежал в туалет, именно там мне нужно было занять боевую позицию. Каждый из нас, в зависимости от своей роли в наряде, должен был добежать до своей точки, в результате чего образовывавалась круговая оборона. Когда все заняли свои позиции, со всех сторон послышались голоса, в том числе и мой:
— Боевую позицию занял, выводной курсант Телицын, — прокричал я, и начальник караула убедился, что мой участок под контролем. Через минуту мы все услышали команду «Отставить», и побежали сдавать оружие. Мой сон был сбит, и я снова не мог долго заснуть.
В четыре утра меня разбудил один из часовых, что означало мой подъём. Он должен был занять моё место. Второй выводной в этот момент спал. Мне же предстояло начинать уборку своей территории, чем я и занялся. Перед завтраком мы со вторым выводным повторили прогулку в столовую, снова потренировав свои мускулы.
— Телицын, пойдём вместе часового на пост сопроводим, а далее на завтрак на второй этаж вместе отправимся, — обратился ко мне начальник караула после того, как я подкрепился на кухне. Вместе с заступающим на пост часовым я получил автомат из пирамиды, и мы отправились на улицу. Проходя мимо комнаты военного коменданта я увидел, что полковник уже появился у себя. «Интересно, он обо мне помнит?» — подумал я про себя.
У пирамиды с оружием
Выйдя на улицу, заступающий на пост часовой подошёл к месту для зарядки боевых патронов. Он достал магазин из сумки с патронами и прикрепил его к в автомату. Я в этот момент стоял к нему спиной и наблюдал за окружающей территорией. Начальник караула находился сбоку от нас. После того, как часовой выполнил все действия, мы снова зашли внутрь здания, и начали подниматься на второй этаж по лестнице.
— Стой, кто идёт? — раздался голос со второго этажа.
— Начальник караула! — ответил наш офицер.
— Начальник караула ко мне, остальные на месте — снова раздался голос нашего сослуживца. Убедившись, что впереди нас реально идёт начальник караула, часовой допустил нас второй этаж всех.
Пока часовые менялись, я стоял на лестнице. Моей задачей было снова контролировать окружающую обстановку. Как только смена закончилась, мы снова вышли на улицу, чтобы сменённый часовой разрядил своё оружие.
Вернувшись в караульное помещение, мы сдали автоматы в пирамиду с оружием, я взял на кухне два термоса с едой, и отправился за начальником караула на второй этаж. После подъёма по лестнице нас встречали первые решётчатые двери, а за ними вторые, в результате образовывалось отдельное пространство между лестницей и помещением с камерами. Когда я вошёл во вторую дверь, передо мной предстал длинный коридор, соединённый с ещё несколькими коридорами. Первый поворот вёл к одиночным камерам, где на тот момент никто не находился. Второй поворот приводил к общим камерам — одной солдатской и одной сержантской. Далее шла небольшая кухня, комната начальника караула и туалет. Новый часовой встретил нас полагающимися словами, и начальник караула закрыл его в пространстве между двух дверей. Даже если со мной и начальником караула что-нибудь произошло, на пути у арестованных за отдельной дверью всегда был часовой.
Начальник караула приказал мне поставить термосы на кухне и вручил мне в руки ключи от камер.
— Открывай сначала солдатскую, там двое арестованнх, потом сержантскую, пусть все трое сразу позавтракают, — приказал мне лейтенант. Я с аккуратностью выполнил его приказ. Из солдатской камеры по команде лейтенанта выбежало два солдата, за ними в коридор поспешил и сержант из второй камеры. По территории гауптвахты арестованным можно передвигаться только бегом, хотя там и не так много места, чтобы разбежаться.
Солдаты построились напротив столовой, и когда начальник караула их осмотрел, им было разрешено взять термосы с едой, которые я поставил в коридоре, и приступить к приёму пищи. Я наблюдал за действиями постояльцев гауптвахты, пока лейтенант находился в своей комнате. Общаться арестованные не могли, поэтому делали всё молча. Также им было запрещено вступать со мной в контакт, как и мне с ними. За любую передачку, будь то сигареты, либо какая-то еда, можно было попасть к ним же в камеру. Выводным было попроще, так как с ними был офицер, но на часовых всё время было давление со стороны арестованных сержантов. «Как только я выйду, я тебя найду, салага», — кричали из камеры сержанты на наших часовых-рядовых, когда те не вступали с ними в разговор, либо отвечали отказом на просьбы. Но иногда передачки всё-таки происходили, и сигареты успешно выкуривались арестованными во время прогулки. И это было очень рискованно. Если военный комендант чувствовал запах, то доставалось всем.
Когда арестованные подкрепились, вся посуда, включая термосы, была ими перемыта. В туалете был специальный угол для этого. Также была произведена уборка территории, опять же под моим постоянным контролем. Когда всё было закончено, арестованным было позволено сходить в туалет, и они были снова закрыты в своих камерах.
Мы с начальником караула покинули второй этаж, оставив часового караулить ответственную для него территорию.
— Телицын, — обратился ко мне внизу лейтенант, — готовься теперь идти на вышку, пусть погуляют немного, — снова получив свой автомат, я вышел на улицу. Вышка находилась возле места для зарядки оружия. Поднявшись наверх, я увидел под собой плац, окружённый высокой стеной. Кроме часового на вышке больше никто не могу видеть, что происходит внутри. Позже, примерно через год после моего первого заступления в караул, будет установлена видеокамера, но на тот момент я оставался единственным свидетелем.
Верхняя часть вышки представляла собой небольшую кабинку, примерно полтора метра на полтора, в одном из углов которой стоял телефон. Освоившись, я услышал, как открылась дверь, это начальник караула выводил троих арестованных. Выбежав, они построились по одному и замаршировали, выкрикивая при этом «Раз, раз, раз, два, три». Начальник караула немного постояв, посмотрел на меня, кивнул, и скрылся за дверью. Через минуту арестованные стали считай гораздо тише, вдобавок снизили скорость. Внезапно арестованный сержант остановился, подошёл к стене и стал на неё мочиться. Солдаты при этом просто продолжали молча ходить по кругу. Сходив в туалет, сержант решил не возвращаться в строй, просто продолжая стоять и смотреть по сторонам. Я понимал, что должен крикнуть «Громче», либо «Обратно в строй», но решил пока этого не делать. Сослуживцы мне рассказывали, что только в крайнем случае лучше кричать и вызывать начальника караула, что внизу такие же солдаты, и нет смысла заставлять всё время ходить по кругу. Но как только я увидел, как из дверей гауптвахты вышел военный комендант, я тут же крикнул «Громче!». В этот же момент сержант встал в строй, и все трое продолжили громко отсчитывать свои шаги.
Всё остальное дежурство на вышке продолжалось в таком же ритме. Как только кто-то появлялся на горизонте, я давал команду, и арестованные начинали громко маршировать. Спустя год, многие не верили, что теперь на плац направлена видеокамера, и мне, чтобы уже не подставлять себя и самих арестованных, приходилось вызывать начальника караула.
Когда арестованные закончили прогулку, я вернулся в караульное помещение. Меня ожидала уборка своей территории. Думаю, дальше можно не рассказывать про этот наряд. Утро плавно перетекло в обед, а за ним последовала сдача наряда. Солдат, принимающий у меня территорию задал мне вопрос, который сутки назад интересовал и меня: «А почему песка так мало?». «Тут всегда столько песка было, я то что сделаю?» — ответил я также, как ответили и мне. На этом и разошлись. Военный комендант скорее всего про меня не забыл, но ощущение страха заставило выучить устав лучше, на это он скорее всего и расчитывал.